Долина смерти. Век гигантов - Страница 10

— Смотрите: «он» задрал человека!..

Скальпель держал в руках человеческий череп, и руки его дрожали.

Впрочем, негодование ученого медика скоро сменилось «ученым энтузиазмом».

— Этот человек, — воскликнул он, — стоял по развитию выше питекантропа! Знаете ли вы, мой друг, что такое был питекантроп?…

— Знаю, — отвечал фабзавук, — это — существо, стоявшее на грани между обезьяной и человеком. Внутренний объем его черепа равнялся 900 куб. сантиметров, тогда как соответствующий объем человекообразной обезьяны равен всего 400, а человека -1500.

— Правильно! — вскричал Скальпель, и его нос оросился крупными каплями пота. — Теперь я вам скажу, что этот череп вмещает в себя около 1000 куб. сантиметров… Мы не напрасно пустились с вами в рискованное путешествие! Мы увидим зарю человечества! Мы изучим ее не по книгам, а по подлинной жизни! Ура! Да здравствует ги…!

Тут ученый медик оборвал.

— Вы что это хотели сказать? — подозрительно вопросил его Николка.

— Я… тово… этово… — залопотал смущенный почему-то Скальпель. — Я хотел сказать — как это у вас кричат? Да… «Гип-гип-ура»…

— Ага, — кивнул головой Николка, — продолжайте дальше.

Не удовлетворившись одним черепом, Скальпель выбрал из кучи костей все кости человеческого скелета и опять заволновался:

— Хотя здешний обитатель — я подразумеваю обитателя этой пещеры, — хотя он подлец и изверг, каких мало, так как задрал человека, все же я не могу не отдать ему должной благодарности… Он доставил мне целый скелет первобытного человека… Смотрите, этот человек держался совсем прямо — не как обезьяна, полусогнувшись, а как настоящий «гомо сапиенс», что, в переводе с латинского, значит: «мыслящий человек». Правда, его физиономия не ушла далеко от звериной морды, и, по всей вероятности, он был покрыт с головы до пят шерстью, и все-таки это — настоящий человек: его челюсти не имеют звериных клыков — раз, его бедренные кости строги и прямы — два, его таз — таз прямостоящего существа — три… Ура-ура! Гип-гип!..

3

Николка бунтует. — Скальпель устраивает демонстрацию с одним ботинком на ноге. — Утренняя экскурсия Николки. — Явления в долине. — Охота на гиппарионов. — Николка вспоминает армию Буденного. — Аметистовый питон. — Скальпель читает лекцию мастодонту

— Ну, знаете что? Я больше не намерен с вами странствовать, — сказал Николка.

Да, это сказал Николка — хмурый, невыспавшийся и злой, сказал своему старому другу — медику Скальпелю, который только что восстал ото сна, хотя по собственным его часам время перевалило за полдень.

— Позвольте! Позвольте!.. Что же это такое?! Вы, конечно, шутите! — вскричал Скальпель, натягивая на ногу ботинок.

Действие происходило в медвежьей пещере. Николка, выпалив свои убийственные слова, не медля ни секунды, оставил спертую атмосферу ночного убежища; врач в одном ботинке кинулся за ним.

— Позвольте! Позвольте! Надо ж объясниться! В чем дело? — вопил он.

— Дело вот в чем, — зачеканил фабзавук, не глядя на медика. — Вот в чем. Или вы объясните мне сейчас же, каким таким образом мы переселились в этот первобытный мир, или вы не объясните… и тогда я покину вас, чтобы странствовать сепаратно…

С последними словами Николка нечаянно фыркнул, но далее продолжал с прежней суровостью:

— Я — материалист, как вам известно, вы же своей чертовщиной путаете мне голову… Первобытного мира на земле не существует, это — истина, и даже, если бы он существовал — предположим на секунду такую чушь — то ведь мы с вами из комнаты никуда не выходили. Я отчетливо помню, как вы все время сидели на моем газетном диване с ногами (что весьма не гигиенично), и только в последний момент сползли с него. В свою очередь я не покидал своего стула. Следовательно, если бы даже на нашей земле существовал уголок, где остались бы со времен плиоцена ископаемые звери и растения, то мы бы ни в коем случае не могли туда попасть не выходя из комнаты. Просто?

Собственно говоря, последний вопрос Николка адресовал самому себе, но ответил на него Скальпель с растерянной улыбкой:

— Проще пареной репы…

— Тогда вы должны мне сейчас же объяснить, в чем здесь дело.

Скальпель, загадочно улыбаясь, молчал; его улыбка подмывала на дерзости.

— Прощайте! — Николка круто развернулся на пятке и зашагал по направлению к лесу. Собака последовала за ним.

— Позвольте! — крикнул Скальпель.

— Ну? — обернулся Николка.

— Вы забыли взять винтовку.

— У меня кинжал.

— Позвольте! — крикнул еще раз Скальпель.

— Ну? — опять обернулся Николка.

— Вы в какую сторону пойдете?

— А вам какое дело?

— Я пойду вместе с вами…

— Мы пойдем вместе лишь в том случае, про который я имел честь докладывать…

— Но ведь вы не можете запретить мне идти вместе с вами!

И Скальпель, как был в одном ботинке, важно зашагал вслед за фабзавуком. Он догнал его, и некоторое время друзья шли погруженные в гробовое молчание. Потом проронил угрюмо Николка:

— Вы забыли надеть второй ботинок…

— Черт с ним! — беспечно отвечал медик, из-под очков сверкая лукавыми глазами. — Что значит один ботинок, когда я могу потерять друга, а он меня?

Николка не выдержал роли и рассмеялся.

— Вот что, — сказал он, — наплевать мне на ваши объяснения. Хотите говорите, хотите нет. Я буду принимать жизнь такою, какая она есть, т. е. не мудрствуя лукаво… Я, собственно, и не имел в виду бросать вас на произвол стихий… стихий, которые, к слову сказать, вами же и были вызваны. Вы мне только скажите: долго ли вы намерены путешествовать, и есть ли выход из этого чудесного мира обратно, в ХХ-й век?