Долина смерти. Век гигантов - Страница 14

— Ай да Скальпель! Ну ловкач! — в последний раз изумился Николка и до утра окунулся в глубокий сон.

Утром он проснулся с сознанием, что его ожидает нечто необыкновенное. Чтобы приготовить себя к нему, он не сразу открыл глаза и не сразу обнаружил признаки своего выздоровления. Сначала — очень осторожно — он ощупал кожей спины свое ложе; это был роскошный густой мех, а в головах, несомненно, покоилась подушка из пуха и пера или, во всяком случае, из чего-то необычайно мягкого. Его ничто не покрывало, да и надобности к тому никакой не ощущалось: воздух в пещере был сухой и теплый.

Николка полуоткрыл глаза, а так как над ним висел потолок, то первым он и увидел его с четырехугольным отверстием посредине. Отверстие было закрыто стеклом… правда, пузыристым и не чистым, но все же стеклом… Через него теперь посылало свои животворные лучи солнце. Стены не сказать чтобы отличались особенной шлифовкой и белизной, но все же были достаточно выровнены и — до некоторой степени совершенно — выбелены. И фазан. Если он и не представлял собой образца чучельного искусства, то опять-таки больше, чем какая бы то ни было птица, походил на фазана, а не на косулю и не на зайца. То, что больной ночью принял за аляповатый шкап, оказалось великолепно сложенной печкой… — Ай Скальпель! Ай да Скальпель!..

Николка осторожно повернул голову. За столом, имевшим поверхность, достаточно гладкую для того, чтобы с него не скатывались плоскодонные предметы, сидел собственной персоной ученый медик. Он выгодно отличался от того Скальпеля, которого Николка знал до болезни. Прежде всего, на нем был всего лишь один передник из голубой змеиной кожи. Затем, тело его потеряло всякий намек на одутловатость, складчатость и неприятную бледность; дряблость мышц совершенно исчезла и даже лысинка заросла… Короче говоря, перед Николкой теперь сидел коричневокожий, мускулистый и стройный человек, находившийся в расцвете своих сил… Рецепт такого перевоплощения Николка знал: вода, солнце, воздух, физическая работа и здоровое питание. Скальпель всем и каждому не уставал рекомендовать этот рецепт, но сам никогда ему не следовал.

На столе, накрытом той же голубоватой змеиной кожей, перед Скальпелем стоял сосуд, до некоторой степени похожий на чайник, из почти белого фарфора, две кружки, имевшие с кухонными горшками весьма отдаленное сходство (а зачем им иметь это сходство?), тарелка, очень мало напоминавшая таз для варенья (на то она и тарелка!), в тарелке скромненько лежали (даю голову на отсечение!) очищенные картофелины, куриные яйца и сливочное масло!.. Мало того, — тут же лежал настоящий металлический нож с костяной рукояткой, а на полу около входа (пол, как две капли воды, походил на цементный!) — топор, кирка, лом, молоток и то самое долото, которым Скальпель во время болезни Николки ковырял в потолке… И все это (что особенно и удивляло!) существовало на фоне самых первобытных звуков, врывавшихся в пещеру через открытую настежь деревянную дверь (да, дверь!).

Николка глазам своим не верил. Неужели все это сделал Скальпель? Да за какой же тогда срок? Сколько же времени пролежал он от страшной царапины саблезубого хищника? Пускай даже неделю, разве за этот срок мыслимо натворить такую гибель чудес?! Абсолютно немыслимо! Без фокуса не обошлось!

В это время снаружи донеслось мычание коровы (настоящей коровы). Скальпель проворно сорвался с колченогого стула и озорным комсомольцем выскочил в дверь.

«Новое дело!.. — подумал Николка. — Он даже коров успел завести…»

Однако, лежание ему порядком надоело. Шумная жизнь вне пещеры — мычание, лай, щебетание птиц — звала к себе и подмывала узнать о дальнейших проделках омоложенного Скальпеля.

Николка хотел подняться с постели так, как он обычно поднимался: дрыгнуть в воздухе ногами, запрокинуть их под себя, выгнуть спину и встать, — то есть сделать всклепку со спины… Ровным счетом ничего не вышло! Ноги не дрыгнули и не запрокинулись, а только чуть сдвинулись с места, спина не выгнулась и даже не пошевельнулась, а в голову ударило, будто десять пудов поднял.

— Батюшки! Неужели я с кровати не встану и обыкновенным манером? — ужаснулся Николка. — Что же со мною произошло?

До сих пор ему ни разу не приходилось серьезно болеть, и он не знал состояния поднимающихся после тяжелой болезни, но тут не одна болезнь играла роль. Когда он попробовал сесть на кровати «обыкновенным манером», его ноги не смогли опуститься вниз.

— Ч-черт! Фокусы Скальпеля!.. — догадался Николка: поверх его ног и груди были протянуты крепкие полосы универсальной змеиной кожи.

Против одного фокуса подействовал другой, — Николка сполз с подушки, подлез под змеиную кожу на груди, снова поднялся на подушку и освободил ноги. Эти манипуляции вызвали у него одышку и негодование против своей слабости.

Отдышавшись, он сел, наконец, на кровати. Теперь закружилась голова; снова пришлось делать передышку.

Негодование его перешло в бурное возмущение, когда он увидел собственные свои конечности… Какие это были ноги и какие руки! — Бледная кожа, дряблые, чуть заметные мышцы — ни тебе бицепсов, ни тебе грифа, ни икроножных — ни черта!.. Просто-напросто Скальпель заменил себя Николкой, а Николку собой!.. Ну, за эти фокусы он поплатится головой!..

Возмущение понемногу улеглось, и фабзавук понял всю нелепость своего предположения. Скальпель тут был ни при чем. Может быть, он еще спас ему жизнь. А болезнь длилась, вероятно, не одну неделю; три-четыре, наверное. За этот срок ученый медик смог бы при желании построить целый небоскреб, а не это жалкое подобие культурной домашней обстановки.